Разгадки нет
Уникальный дар заглядывать в будущее, предсказывать грядущие события многие люди ошибочно считают ясновидением. Однако ясновидение, как иногда шутят, это лишь способность разглядеть кукиш в чужом кармане. Если же говорить серьёзно, то в научной эзотерике этот феномен подразумевает мысленное получение информации о материальных объектах и событиях, происходящих в настоящее время и недоступных непосредственному чувственному восприятию. Его ещё называют дальновидением, биоинтроскопией, телестезией и экстрасенсорной перцепцией. И разумеется, это дар Божий.
Сегодня изучением ясновидения активно занимаются учёные разных специальностей. В частности, в нашей стране природу этого феномена пытаются разгадать профессор МГУ Пытьев и заведующая лабораторией мозга НИИ традиционных методов лечения Коекина. Но, увы, доподлинно пока ничего не известно. Дело осложняется тем, что сами ясновидящие, как правило, отказываются говорить о своём даре. Помочь в беде они готовы, а вот дать интервью или рассказать, как именно они узнают, где искать пропавшего человека или, скажем, машину, желанием не горят.
Но известному публицисту, исследователю аномальных явлений Сергею Дёмкину всё же удалось уговорить человека, доказавшего своё право называться ясновидящим, раскрыть азы мастерства. В обмен на информацию Сергей Иванович обещал сохранить в тайне его настоящее имя и не выдумывать сенсационных небылиц. Приводим рассказ ясновидящего дословно. Без комментариев.
Карточный отбор
Я давал подписку о неразглашении военной тайны. Поэтому расскажу лишь в общих чертах, как у нас готовят для ГРУ, военной разведки необычных пси-специалистов разных профилей, в частности ясновидящих. Сам я выучился этому искусству на засекреченном спецотделении в одной подмосковной военной академии. Оно было создано для подготовки военных экстрасенсов, или «космоэнергоспецоператоров», как именовалась наша военно-учётная специальность. В целях конспирации в документах нас называли просто «спецоператорами».
Ничего необычного я раньше за собой не замечал. Правда, в детстве, когда мы с ребятами играли в прятки, я всегда знал, где кто спрятался, но не придавал этому значения. Позднее на экзаменах в школе и военном училище безошибочно выбирал «счастливый» для себя билет.
В академию я решил поступить, чтобы ускорить военную карьеру.
Всем первокурсникам устроили так называемый карточный отбор, о котором сами учащиеся ничего не знали.
Эксперты-психологи составляли психологический портрет студента: его способности, склонности, характер — вплоть до слабых мест и тайных пороков. Затем были различные тесты и устное собеседование. Так в нашу спецгруппу отобрали 12 офицеров, у которых эксперты обнаружили неординарные экстрасенсорные способности. Вообще, в той или иной степени они есть у каждого человека, но сами собой проявляются очень редко. Однако их можно развить, если делать это на основе специальной научной методики. Так нам сказали на первом же занятии, предупредив, что для этого от нас потребуется очень напряжённая и длительная работа. На первом этапе нам предстояло научиться экстрасенсорной дистанционной биолокации. Иными словами — определять, где именно находится заданный объект. А к концу третьего года обучения мы должны были уже «увидеть», что происходит в том или ином месте, удалённом от оператора на значительное расстояние.
Когда мы услышали, чего от нас ожидают, не поверили — и в то, что это возможно в принципе, и в то, что именно мы на это способны. Но тут нужно отдать должное нашим наставникам. Будучи хорошими психологами, они сразу постарались избавить нас от сомнений. Нам прочитали вводный курс экстрасенсорики. Познакомили с результатами экспериментов с пси-операторами, которые проводились американскими спецслужбами. ЦРУ, в частности, использовало в качестве «шпионов-фантомов» сенситивов Свона и Прайса. Они мысленно проникали на военные базы, как советские, так и американские, и с большой точностью описывали находящуюся там военную технику. Например, Прайс определил местонахождение новой базы советских подводных лодок на Камчатке, которую не могли засечь спутники-шпионы. Но самым впечатляющим был результат использования экстрасенсов, обладающих даром ясновидения, для оценки системы шахтного базирования стратегических ракет «MX». Военные считали её, очень надёжной, поскольку она предусматривала перемещение каждой ракеты между многими шахтами. В результате противник не должен был знать, по какой шахте наносить удар. Однако во время экспериментов сенситивы запросто указывали местонахождение ракет. В итоге Пентагон отказался от системы шахтного базирования.
После такой накачки мы с большим рвением взялись за учёбу. Люди ошибочно думают, будто ясновидящему достаточно просто захотеть что-то увидеть — и в его мозгу появится нужная картинка.
На самом деле этот процесс напоминает сон, в котором картинки-сновидения непрерывно сменяют друг друга. Поэтому, во-первых, надо научиться моментально оценивать их, чтобы не пропустить то, что вы желаете увидеть. А во-вторых, уметь останавливать «киноленту» на нужном «кадре» и удерживать его перед мысленным взором. Только тогда вы сможете во всех деталях рассмотреть происходящее за тридевять земель от вас. Затем необходимо запомнить увиденное, иначе все пойдёт насмарку. Дело в том, что мысленные картинки, подобно сновидениям, быстро улетучиваются из сознания, стоит только перестать сосредотачиваться на них. Все эти элементы неразрывно связаны между собой. В их совокупности и заключается искусство ясновидения, которое приходит лишь после многих сотен часов напряжённых тренировок.
Игра в прятки
Как я уже говорил, на первом этапе мы учились только определять, где находится объект поиска — живой или неживой. Происходило это так. На практическом занятии в комнату входила преподавательница и говорила: «Я спрятала такой-то предмет. Найдите его». Прежде всего мы старались расслабиться, чтобы войти в изменённое состояние сознания, или транс, как его называют в обиходе. Затем, используя словесное описание предмета, добивались, чтобы он появился перед нашим мысленным взором, и как можно дольше рассматривали его, фиксируя характерные особенности. Это помогало сразу опознать нужный предмет на виртуальных картинках, когда они начинали прокручиваться в мозгу.
Дальше следовала самая важная фаза дистанционной биолокации. Каждый давал себе мысленную команду, максимально короткую и чёткую. Допустим: «Увидеть большую чёрную коробку!». Если это был человек, нужно было представить его. Команда повторялась до тех пор, пока не возникала соответствующая картинка. После её мысленной обработки — как это делается, я уже говорил — проверяли, правильно установлено местонахождение объекта поиска или нет. Задавали вопрос и ждали ответа: «да» или «нет». Одни применяли для этого маятник, другие рамку, третьи автоматическое письмо.
Вечерами во время самоподготовки мы устраивали игру в прятки. Расходились по разным аудиториям в учебном корпусе и мысленно искали друг друга. А во избежание соблазна поменять помещение в ходе игры каждый заранее писал на листочке номер комнаты, где будет находиться. Кстати, несмотря на то что наши занятия были засекречены, остальные слушатели всё-таки кое о чём догадывались и прозвали нас «колдунами».
Внеплановый экзамен
За несколько месяцев все мы научились указывать местонахождение предметов поиска: орудие такого-то калибра стоит на артиллерийской позиции за поросшим лесом холмом и т.п. После чего стали работать с картами, определяя на них координаты различных объектов. И тут жизнь устроила нам внеплановый экзамен. В тайге под Хабаровском упал самолёт, летевший из Южно-Сахалинска. Его безрезультатно искали в течение десяти дней, после чего подключили к поиску нас. Нам принесли запись радиопереговоров экипажа в воздухе до момента исчезновения самолёта с экранов локаторов. Но точно определить координаты падения машины удалось только мне.
Когда преподаватели сочли, что мы достаточно развили наши экстрасенсорные способности, нам стали давать очень трудные задания. Одно из самых сложных — считывание информации с карты условного противника. Такая «шифровка» пряталась в сейф или ещё куда-нибудь — никто не знал куда. Мы должны были сначала мысленно найти карту «противника», а затем «увидеть» её и перенести с неё условные обозначения на аналогичные чертежи. Полученные копии сравнивали с оригиналом, и в зависимости от полноты считанной информации нам выставляли оценки.
На третьем курсе нас начали ускоренными темпами готовить к работе в обстановке военных действий. Насколько я могу судить, это было связано с событиями в Чечне. Мы должны были выявлять наиболее важные цели, вести корректировку артиллерийских и авиационных ударов по ним. На решение поставленных задач нам давали очень мало времени — от 30 секунд до 15 минут, если задание оказывалось чрезвычайно сложным.
Несколько раз мы принимали участие в реальных боевых действиях. Сидя в кабинетах под Москвой, определяли по карте места скопления боевиков, а затем управляли авиационными и артиллерийскими ударами. Мы «своими глазами видели», что все они оказывались весьма результативными. Потом это подтверждала войсковая разведка, действовавшая непосредственно на месте, в Чечне.
Увы, эффективность нашей практической работы снижалась: вмешивался фактор времени. Добытая нами информация доходила до исполнителей с задержками, а обстановка на поле боя быстро меняется. Нас планировали послать «на стажировку» в Чечню, но обстановка там изменилась, и наша командировка не состоялась.
Или право имеют?
Использовать в военных целях способности, полученные от Бога допустимо? Имеем ли мы, ясновидящие, моральное право своими действиями причинять вред другим людям и даже лишать их жизни? Странные вопросы для военных людей, но мы их постоянно задавали себе.
Во время обучения преподаватели постоянно говорили, что мы овладеваем необычным и весьма «сильнодействующим» оружием, моральная ответственность за применение которого очень велика. Между собой мы много раз обсуждали всё это, делились сомнениями. Но в итоге пришли к выводу: да, такое моральное право у нас есть, иначе бы Господь не наделил нас даром ясновидения.
Твои проблемы
Вас, конечно, интересует, как сложилась моя дальнейшая карьера. После окончания трёхгодичного курса обучения в академии я получил назначение в один из московских штабов. Прибыл туда, представился. И мне дали понять: чтобы здесь служить, нужно заплатить большую сумму в долларах. Денег у меня, простого капитана, не было. Вернулся к кадровику, который меня направлял, и всё ему рассказал. Однако тот развёл руками: дескать, твои проблемы. Тогда я ушёл из армии. Был уверен: то, чему я научился в академии, поможет найти работу на гражданке.
Кстати, мои товарищи по спецгруппе столкнулись с аналогичными трудностями. В разных столичных военных организациях им говорили: чтобы проходить службу в Москве, нужно иметь московскую прописку, в крайнем случае призываться в Московской области. Там, куда нас распределили, никто не знал, кто мы и что можем: для кадровиков мы были просто штабными офицерами. Поэтому из 12 наших выпускников в армии остались только двое, да и те занимаются канцелярской рутиной…
***
С этим человеком Сергея Демкина свёл случай. У его родственника Виктора угнали новенький «форд». Шансы, что милиция сумеет найти машину, были невелики. И тогда Виктор вышел на ясновидящего, пообещавшего отыскать автомобиль. Он взялся за розыск без всякой предоплаты, предупредив, что возьмёт гонорар лишь в случае успешного завершения дела. На следующий день сенс сообщил Виктору: его «форд» стоит в сарае на краю маленькой деревни недалеко от города Коврова Владимирской области. Так оно и оказалось на самом деле…
Сергей Дёмкин
Свежие комментарии