1971 год, 30 июня – в верхних слоях атмосферы произошла разгерметизация спускаемого аппарата «Союз-11». Все члены экипажа — Георгий Добровольский, Владислав Волков, Виктор Пацаев — погибли.
1971 год, 19 апреля – в Советском Союзе была запущена в космос первая в мире долговременная орбитальная станция «Салют-1». История этой станции полна драматизма. Началось с того, что, когда она была выведена на орбиту, не открылся отсек с научной аппаратурой, где были солнечный телескоп и другие астрофизические приборы. Отсек так и не смогли разблокировать.
Дальше надо было отработать технику стыковки станции и транспортного корабля «Союз». Первый такой полет прошел 23 апреля 1971 г. В.Шаталов, А.Елисеев и Н.Рукавишников на корабле «Союз-10» причалили к станции, но спустя пять с половиной часов совместного полета аппараты пришлось развести: из-за неполадок в стыковочном узле перейти на борт «Салюта» космонавтам не удалось, они вернулись на Землю.
Наступила очередь следующего экипажа — А.Леонов, В.Кубасов и П.Колодин. Их дублерами были Г.Добровольский, В.Волков и В.Пацаев. В мае 1971 г. подготовка экипажей к полету — продолжительность его должна превзойти знаменитый, 18-ти суточный, А.Николаева и В.Севастьянова — подошла к концу. Все складывалось удачно: космонавты уехали на Байконур, «обживали» транспортный корабль и корабль реальный.
Замена экипажа
За трое суток до старта экипажам надо было пройти предполетное медицинское обследование. И вот здесь произошло неожиданное: у Кубасова врачами был обнаружен небольшой воспалительный очаг в легких. Космонавт чувствовал себя нормально, жало не было, потому вердикт медиков встретил в штыки — ведь он должен был идти в основном экипаже и уже «чувствовал» старт, а теперь его, по сути, отстранили от полета.
Доклад медиков председатель Государственной комиссии Керим Керимов выслушал, мягко говоря, без восторга: отстранение одного космонавта от полета означало по неписаным правилам замену всего экипажа, а это в свою очередь влекло за собой целый комплекс работ по кораблю, который был уже подготовлен для основного экипажа. Раздосадован был и А.Леонов; он требовал, чтобы вместо бортинженера Кубасова летел бортинженер Волков. Но с ним не согласился главный конструктор Мишин. В конце концов было принято решение, что будут лететь дублеры — Добровольский, Волков, Пацаев.
Со слов Веры Александровны Пацаевой, ее муж очень обрадовался, узнав, что летит на станцию. «Он страшно хотел побывать в космосе. Но их экипаж был основным на второй полет на станцию „Салют“, и на этой почве с Волковым имелись разногласия. Ведь Владислав уже имел за плечами полет, писал книгу о нем и не хотел спешить».
Приблизительно за полгода до трагедии Владислав Волков и Виктор Пацаев вместе с женами и детьми отдыхали вместе в пансионате на Истре. Вера Александровна вспоминала, как однажды они засиделись до позднего вечера, разоткровенничались, и Владислав признался: «Я рад, что не полечу на первую станцию». — «Почему?» — удивилась Пацаева. «Мне было предсказано, что я погибну», — ответил он.
1971 год, 5 июня – накануне полета, на традиционной встрече со стартовой командой космодрома (многие традиции, как и эта, заложены еще С.П.Королевым с первых полетов в космос) выступил командир корабля Добровольский. Экипаж А.Леонова занял позицию дублеров.
Отдадим должное байконуровцам: за трое суток до старта они смогли провести весь комплекс работ под новый экипаж.
Старт «Союза-11»
«Союз-11» на стартовой площадке
6 июня: краткий рапорт командира — и вот уже космонавты показались на верхней площадке ферм обслуживания. На последок прощальные взмахи рук, последние взгляды на Землю перед стартом. «Союз-11» стартовал точно в запланированное время — в 7.55.
Спустя сутки Добровольский, Волков и Пацаев, уже на «Салюте», приступили к выполнению программы. А она увлекала: в первый раз экипаж создавал, по сути, орбитальную лабораторию длительного действия. Тем более что главная задача — автоматическое сближение со станцией «Салют-1», стыковка и переход экипажа в орбитальную станцию — уже выполнена.
Полет
Экипажу не суждено рассказать о своем полете. Но сохранившиеся документы дают возможность воссоздать день за днем события и саму атмосферу звездного рейса. За привычными «Все отлично», «На борту полный порядок», неизменно звучавшими в радио — и телерепортажах с орбиты, стоял изнурительный труд, подчас на грани возможного.
Космонавты выполнили насыщенную программу научных, военных, медицинских и технических экспериментов. Вместе с тем, как писалось после, в экипаже что-то не сложилось. В блокноте Добровольского, в частности, была найдена запись: «Если это совместимость — то что же такое несовместимость?» Правда, командир сделал ее в первую и самую тяжелую неделю пребывания на станции: экстремальные условия невесомости, надоедливые посторонние запахи на борту еще не обжитой станции, расписанная буквально по минутам программа. Космонавты вели работы круглосуточно, «по сменам». И перенапряжение тех дней, как видно, сказывалось.
Не обошлось и без происшествий. На орбитальной станции произошло возгорание — загорелись силовые кабели, повалил едкий дым. Космонавты едва смогли успеть перейти в спускаемый аппарат и уже начали готовится к срочной эвакуации.
«У Добровольского был замечательный характер: он все мог перевести в шутку, — говорит В.Пацаева. — Наверное, не все знают, что на борту станции „Салют“ произошло ЧП — загорелась проводка. Тогда Волков передал сообщение на Землю: у них пожар, и они будут спускаться. Георгий не стал спорить, хотя вместе с Витей не переставал искать причину огня. Наконец они ее нашли и устранили. Полет продолжился».
Возвращение на Землю
К концу 29 июня все готово к возвращению на Землю; экипаж поздравили с успешным выполнением программы. После контрольных проверок герметизации спускаемого аппарата перед расстыковкой «Союз-11» получил добро на «отчаливание» от станции. В 21.28 по московскому времени «Союз» отстыковался от «Салюта».
Фрагменты некоторых сеансов связи земли (позывной «Заря») с экипажем (позывной «Янтарь») впервые опубликованы на страницах «Правительственного вестника»:
«30 июня. „Заря“: „Янтарям“ — всем; от расстыковки до посадки обязательно непрерывно ведите репортаж о самочувствии и о результатах наблюдений. Непрерывно — репортаж. Поняли?
«Янтарь-2» (В.Волков): Поняли, поняли… Вижу дождь, дождь вижу! Отлично видел. Блестит.
«Заря»: Запишите время — 01.47.27.
«Янтарь-2»: Пока Земли не видно, пока не видно.
«Заря»: Как идет ориентация?
«Янтарь-2»: Мы увидели Землю, увидели!
«Заря»: Хорошо, не торопись.
«Янтарь-2»: «Заря», я «Янтарь-2». Начали ориентацию. Справа висит дождь.
«Янтарь-2»: Здорово летит, красиво!
«Янтарь-3» (В.Пацаев): «Заря», я — третий. У меня виден горизонт по нижнему срезу иллюминатора.«Заря»: «Янтарь», еще раз напоминаю ориентацию — ноль — 180 градусов.
«Янтарь-2»: Ноль — 180 градусов.
«Заря»: Правильно поняли.
«Янтарь-2»: Горит транспарант «Спуск».
«Заря»: Пусть горит. Все отлично. Правильно горит. Связь заканчивается. Счастливо!»
Приземление
Полет еще продолжался. 30 июня, в 1.35, после ориентации «Союза» включена тормозная двигательная установка. Отработав расчетное время и потеряв скорость, корабль стал сходить с орбиты. После аэродинамического торможения в атмосфере нормально раскрылся парашют, сработали двигатели мягкой посадки, спускаемый аппарат плавно приземлился в степи Центрального Казахстана, западней горы Мунлы.
Приборы измерительного комплекса бесстрастно зарегистрировали продолжительность экспедиции — 23 дня, 18 ч., 21 мин., 43 сек. Новый мировой рекорд.
Говорит врач Анатолий Лебедев, работавший тогда в Центре подготовки космонавтов:
«30 июня, в 1.35, „Союз-11“ включил тормозную двигательную установку и начал спуск к Земле. Мы на своем вертолете внимательно вслушивались в радиопереговоры других поисковых групп — кто увидит корабль первым?
Наконец лаконичное: «Вижу! Сопровождаю!» — и взрыв голосов в эфире. Всех голосов, кроме… Да, точно: удивляло одно — никто из экипажей поисковой службы не мог связаться с космонавтами. Мы еще тогда подумали: наверно, строповая антенна не работает, а потому и невозможно установить связь с экипажем «Союза».
В конце концов и мы, медики, через иллюминаторы вертолета увидали бело-оранжевый купол парашюта корабля, чуть серебристый от восходящего солнца. Мы летели точно к месту посадки.
Бесшумно (для нас!) взбили облако пыли двигатели мягкой посадки «Союза», плавно сникла шелковая «пена» парашютной системы. Мы сели вслед за кораблем, метрах в 50-ти — 100. Как бывает в таких случаях? Открываешь люк спускаемого аппарата, оттуда — голоса экипажа. А тут — хруст окалины, стук металла, стрекот вертолетов и… тишина из корабля.
Мне пришлось извлекать из корабля первым его командира — Георгия Добровольского. Я знал, что он сидел на среднем кресле. Не буду скрывать, я его не узнал: космонавты обросли бородами за время полета (были у них сложности с бритьем), да и необычные условия спуска также, как видно, повлияли на их внешний вид. Вслед за Добровольским мы вынули Пацаева и Волкова.
Волков вообще был очень красив, его в Звездном друзья называли Марчелло, в честь Мастроянни, тогдашнего, да и теперешнего кинокумира. Уже позднее я с каким-то почти мистическим чувством нашел в домашнем своем «архиве» его записку, — мы играли перед полетом, партию не завершили, и он на листочке бумаги написал: «Вернусь — доиграю». «Вернусь»… Но все это после.
Экипаж приземлился без признаков жизни
Георгий Добровольский, Виктор Пацаев и Владислав Волков
В первые мгновения ничего не понятно; быстрый осмотр тоже не дал возможности сразу дать заключение о состоянии экипажа: что произошло за секунды радиомолчания, пока шар спускаемого аппарата прошивал атмосферу?! У всех космонавтов практически нормальная температура тела.
Да и, честно говоря, это не то чтобы непонимание, — мысль о трагедии попросту ни к кому и близко не подходила в те секунды. Вся наша медицинская бригада развернулась мгновенно. Наличие опытного реаниматолога из Института имени Склифосовского сразу определило характер и средства помощи. Шесть врачей приступили к проведению искусственного дыхания, непрямого массажа сердца.
Минута, еще… Генерал Горегляд, руководитель группы поиска и спасения, спросил у меня, помню, коротко: «Ну?!»
Впрочем, расшифровывать не надо: ему, Горегляду, что-то надо сообщать председателю Госкомиссии… Такого еще не было: корабль на Земле, все линии связи работают аж до Кремля, а мы молчим.
А что я мог сказать?! Помнится, попросил: «Дайте еще несколько минут врачам». И почему-то добавил: «Для оценки».
Мы продолжали работать, используя все, что могли.
Один за другим у корабля приземлялись вертолеты, люди замирали в мучительном ожидании вестей от работающих медиков. Стояла удивительная тишина. Невозможная, совершенно невозможная для такого момента при нормальной посадке!..
И снова генерал Горегляд более строго и громко потребовал от медиков заключения о состоянии экипажа: «Это необходимо для доклада правительству!»
Будто надо повторять!
Я и сейчас не могу забыть минуты, когда моими устами была произнесена фраза, напугавшая меня самого: «Передайте, что экипаж… что экипаж приземлился без признаков жизни!» Это звучало приговором дорогим моим друзьям космонавтам! Кто знал, что именно эта трагическая формула войдет потом в сообщения ТАСС. А ведь еще полтора часа назад мы слышали радиопереговоры экипажа; далее все до самой посадки проходило нормально!
Причины гибели космонавтов
Что могло произойти? Еще задолго до старта специалисты-медики предполагали, что после полета такой продолжительности при спуске могли быть «сложности перенесения перегрузок». Но не такой финал полета. Все медицинские работники продолжали выполнять свои обязанности до появления абсолютных признаков смерти экипажа…»
Спустя несколько дней стали известны результаты расшифровки записей «черного ящика». Анализ записей автономного регистратора системы бортовых измерений показал, что с момента отделения бытового отсека — на высоте больше 150 км — давление в спускаемом аппарате начало падать и спустя 30—40 сек. стало практически нулевым. Через 42 сек. после разгерметизации сердца космонавтов остановились.
Говорит космонавт Алексей Леонов: «Ошибка была заложена в конструкции. Произошла разгерметизация кабины во время отстрела орбитального отсека. При монтаже шариковых клапанов монтажники вместо усилия 90 кг закрутили с усилием 60—65 кг. При отстреле орбитального отсека произошла большая перегрузка, которая заставила сработать эти клапаны, и они рассыпались. Обнаружилась дырка диаметром 20 мм. Спустя 22 сек. космонавты потеряли сознание».
Клапан, выравнивающий давление в кабине по отношению к внешней атмосфере, предусмотрен на тот случай, если корабль совершит посадку на воду или приземлится люком вниз. Запас ресурсов системы жизнеобеспечения ограничен, и, чтобы космонавты не испытывали нехватки кислорода, клапан «соединял» корабль с атмосферой. Он должен был сработать при посадке в штатном режиме только на высоте 4 км, а сработал в вакууме.
Почему клапан открылся? После продолжительных испытаний и моделирования разных ситуаций комиссия выдвинула версию самопроизвольного открытия, ставшую единственной. На этом расследование, по сути, было закончено.
Давление в кабине космонавтов упало практически до нуля за секунды. После трагедии кто-то из начальников высказал мысль: дескать, образовавшееся отверстие в оболочке спускаемого аппарата можно было закрыть… пальцем. Но сделать это не так просто, как кажется. Все трое находились в креслах, пристегнутые ремнями, — так положено по инструкции во время посадки. Вместе с Рукавишниковым Леонов участвовал в имитации приземления. В барокамере промоделированы все условия.
Выяснилось, чтобы отстегнуть ремни и закрыть дырку размером с пятикопеечную монету советских времен, космонавтам понадобилось бы больше 30-ти секунд. Сознание они потеряли намного раньше и уже ничего не могли сделать. Добровольский, видимо, что-то пытался предпринять — он успел сдернуть с себя пристежные ремни; увы, на большее времени не хватило.
Экипаж спускался на землю без скафандров. Такое решение принял лично Королев еще перед пуском «Восхода». Да и разместить в «Союзе» трех человек в скафандрах нельзя. Впрочем, и проблем с герметичностью прежде не было ни в одном из полетов «Востоков», «Восходов», беспилотных и пилотируемых «Союзов».
После гибели Добровольского, Волкова и Пацаева космонавты начали летать в специальных костюмах. Срочно разработаны рекомендации, гарантирующие безопасность людей на случай разгерметизации спускаемого аппарата.
Георгий Тимофеевич Добровольский, Владислав Николаевич Волков и Виктор Иванович Пацаев вошли в историю космонавтики как первый экипаж первой орбитальной станции «Салют».
Герои-космонавты были похоронены у Кремлевской стены.
Свежие комментарии