Человек с покладистой совестью Рассказывая о себе, Иван Манасевич-Мануйлов врал с три короба. Другие врали о нем еще больше. Поэтому в биографии Ивана Федоровича много загадок. Родился он где-то в районе 1870 года. Кто родители — большой вопрос. По самой простой версии — сын купца Мануйлова. По другой — сын еврея Тодреса Манусевича, сосланного за мошенничество в Сибирь. Там 7-летнего мальчика приютил богатый купец Мануйлов (тоже еврей), который потом вместе с приемным сыном переехал в Петербург. Существует и третья версия. Настоящий отец Манасевича-Мануйлова — князь Петр Мещерский, согрешивший с Ханкой Мавшон. У этого князя был и законный сын — Владимир Мещерский, друг детства Александра III и издатель консервативной газеты «Гражданин». Владимир Мещерский был влиятельным человеком. А кроме того, получил известность своей нетрадиционной сексуальной ориентацией. Мещерский всегда покровительствовал Мануйлову. Если они сводные братья, тогда понятно. Но поговаривали, что родство придумано для прикрытия. Чтобы скрыть гомосексуальную связь. Так или иначе, молодой Манасевич-Мануйлов занимался тем, что пописывал статейки и сотрудничал с департаментом полиции. А в 1895 году неожиданно объявился в Париже. И затеял интригу против начальника заграничной агентуры Петра Рачковского. Мануйлов выдал себя за ревизора из Петербурга, приехавшего проверять, как работают российские спецслужбы в Европе. Это его первое, но далеко не последнее представление в роли Хлестакова. Рачковский затаил обиду. Ему еще представится случай поквитаться с обидчиком. А пока Мануйлов получил в департаменте полиции такую характеристику: «Человек с удивительно покладистой совестью и с полной готовностью сделать все из-за хорошего куша». Ивана Федоровича отправили в Ватикан. Там он следил за врагами России — польскими католическими священниками. А в Риме — за русскими революционерами. Манасевич-Мануйлов завел агентуру и пользовался уважением начальства. И все бы хорошо, но агентам он недоплачивал. Они подняли скандал в итальянской печати. Мануйлову пришлось покинуть Рим. Во главе контрразведки Вроде бы на карьере можно поставить жирный крест. Ничего подобного. Мануйлова командировали в Париж, где он занялся подкупом французской прессы. Которая за деньги печатала хорошие статьи про российское правительство и плохие про российских политэмигрантов. Пик карьеры Манасевича-Мануйлова пришелся на Русско-японскую войну. Он фактически возглавил российскую контрразведку в Европе. Внедрил своих агентов в японские посольства в Париже, Лондоне и Гааге. Именно агент из Гааги оказался самым ценным. Он выкрал и передал Мануйлову дипломатический шифр японцев. В Петербурге довольны российским резидентом. Мануйлов получил орден Святого Владимира, на его расходы выделялись огромные деньги. Увы, не все коту масленица. Вице-директором департамента полиции стал давний недруг — Рачковский. Теперь уже он интригует против Мануйлова. Уверяет, что тот слишком дорого берет за свою работу, да и сама работа «не дает никаких серьезных результатов». Надо сказать, Мануйлов действительно передавал в Петербург огромное количество ерунды. Например, склеенные обрывки бумаг на японском языке и даже листы из китайского словаря. В итоге его отозвали из Парижа. Самое интересное, что в департаменте полиции не обратили внимание на верную и чрезвычайно важную информацию, которую добывал Мануйлов. Так, он первым указал на контакты японского полковника Акаси с российскими революционерами, а также сообщил об отправке в Россию купленного на японские деньги оружия. Но этим сведениям не придали значения. Пыль в глаза В конце 1905 года премьер-министр Сергей Витте решил наладить отношения с Георгием Гапоном и его рабочей организацией. Посредником выступил Манасевич-Мануйлов. И впутался в очередной скандал. Говорили, что он прикарманил 30 тысяч рублей, предназначенных гапоновскому рабочему союзу. В 1906 году Мануйлова окончательно уволили со службы. Он стал журналистом, сотрудником газет «Новое время» и «Вечернее время». Получал неслыханные по тем временам гонорары. В «Вечерке» — по 20-25 тысяч в год. Но денег все равно не хватало — жена, любовница, карточный стол, шикарные рестораны… Мануйлов снова начал играть в Хлестакова. Выдавал себя за влиятельную особу, которая за умеренное вознаграждение может решить любую проблему. Мануйлов принимал клиентов в богато обставленной гостиной. Пуская пыль в глаза, снимал телефонную трубку и делал вид, что разговаривает с министрами. Уверял, что по воскресеньям обедает с императором. И ему верили. И раскошеливались. Какой-то Шефтель дал деньги, чтобы устроить себе вид на жительство в Петербурге. Купец Шапиро заплатил, чтобы открыли его типографию, закрытую властями. Иван Федорович обнаглел до того, что «развел на деньги» уже не какого-нибудь купчишку, а жандармского полковника Мексуди. Брат этого полковника переусердствовал в борьбе с революцией и угодил в тюрьму за организацию еврейского погрома. Мануйлов взялся освободить незадачливого братца за 15 тысяч рублей, А потратив эту сумму и ничего не сделав, стал вымогать новую порцию денег. Грозился, что иначе пропечатает в газетах, что жандармские полковники предлагают взятки за незаконное освобождение родственников. Настоящим влиятельным особам надоела эта хлестаковщина. Мануйлов едва не угодил под суд за мошенничество и вымогательство. Прокуратура завела дело, но департамент полиции упросил не позорить своего бывшего сотрудника Мануйлова. Иван Федорович избежал тюрьмы, но не избежал разорения. Ведь всем стало ясно, что никакой он не влиятельный. И кредиторы предъявили векселя к оплате. Но непотопляемый Манасевич снова выплыл. Встреча на границе 12 февраля 1912 года в «Новом времени» появилась его статья «У Григория Распутина». В этой статье Распутин рассказывал о походах в баню с поклонницами и о близости к царской семье. Это была настоящая «бомба». Интервью сразу перепечатали английские газеты. О Распутине заговорили во всем мире. «Старец» рвал и метал. «Я те все говорил для души, а у тя вышло все для гумаги», — так передает его претензии сам Мануйлов. Однако Распутин был вспыльчив, но не злопамятен. Поостыв, «старец» решил, что с бойким журналистом лучше дружить. И Мануйлов попал в ближайшее окружение Распутина. Его называли секретарем и политическим советником «старца». В январе 1916 года премьер-министром — не без влияния Распутина — назначили Бориса Штюрмера. А Манасевич-Мануйлов занял при нем какую-то не вполне понятную должность. Нечто вроде начальника канцелярии и доверенного лица. Теперь он действительно, что называется, решал дела. Об этом лучше всего говорит его банковский счет. В январе 1916 года у Мануйлова 61 тысяча рублей в Лионском кредите, а к 1 сентября — уже 260 тысяч. Но, как говорится, сколько волка ни корми, он все равно в лес смотрит. Мануйлов принялся за старое — за вымогательство и шантаж. Его поймали с поличным при получении взятки от заместителя директора Московского Соединенного банка. И приговорили к полутора годам тюрьмы. Это было за неделю до Февральской революции. А во время революции Мануйлова освободили вместе с политзаключенными. Вскоре, правда, опять посадили. Выпустили, как ни странно, при большевиках. В 1917 году он успел посотрудничать в газете Владимира Бурцева «Общее дело». Иван Федорович разоблачал охранку. Разумеется, со знанием дела. На следующий год Мануйлов смекнул, что ждать милости от новой власти все же не стоит. И решил бежать в Финляндию с подложными документами и под видом иностранца. На пограничной станции Белоостров его персоной заинтересовался матрос, который когда-то караулил заключенных в Петропавловской крепости. Физиономия «иностранца» показалась ему знакомой. «Интуристу» велели подождать. И вдруг показалась актриса, давняя возлюбленная Манасевича-Мануйлова. — Ванечка! — закричала она. Мануйлова распознали и расстреляли. Он встретил смерть абсолютно спокойно. Перед расстрелом раздал безделушки конвоирам. Возможно, история с актрисой — это очередная легенда. Но вот расстрел — это факт. Тут уж ничего не скажешь.
Свежие комментарии