Некоторые историки называют главными виновниками Февральской революции масонов, из которых якобы состояло чуть ли не всё Временное правительство. Настал уже вековой юбилей тех событий, а определённости в этом вопросе всё так же мало.
О роли российского масонства в политической борьбе начала XX века написаны десятки книг. В большинстве из них подчёркивается особая роль этого тайного общества в Февральской революции 1917 года. Действительно, многие активные политические деятели того периода были связаны с масонством, но о степени его влияния на революцию трудно судить однозначно. По данным историка Андрея Серкова, первое Временное правительство состояло из масонов лишь наполовину. Это, конечно, немало, однако всё же не позволяет считать его полностью «масонским». С другой стороны, к загадочному братству принадлежал ключевой игрок «дооктябрьской неразберихи» Керенский, что тоже не даёт отмахнуться от масонства как от чего-то неважного. Попытаемся проникнуть в эту вековую тайну.
В 1822 году Александр I подписал рескрипт о запрете масонства, после чего это секретное общество за несколько лет в России практически исчезло. Ложи больше не могли собираться и не посвящали новых братьев. Очень скоро масонство стало сентиментальным воспоминанием, которому нашлось место на страницах толстовского романа «Война и мир», но не в реальной общественной жизни.
Лишь те русские, которые жили за границей, могли входить в тамошние ложи и задумываться о возрождении российского масонства. Одним из первых это сделал изобретатель электрической лампочки Павел Яблочков, ставший масоном во Франции и привлёкший в парижские ложи других эмигрантов из России. Среди них оказался профессор Максим Ковалевский, который возглавил за рубежом первую русскую Ложу «Космос», работавшую под эгидой Великой Ложи Франции.
После Манифеста 17 октября 1905 года, гарантировавшего свободу собраний, Ковалевский вернулся в Петербург, решив, что пришло время возродить масонство на родине. В учреждённые им ложи пришло много ярких представителей либеральной интеллигенции. Им нравилась таинственная романтика братства, однако они вовсе не горели желанием глубоко вникать в его тайны и подчиняться строгой орденской дисциплине. Ковалевский хотел привить им эзотерическую традицию французского масонства, а они, в свою очередь, стремились заниматься в ложах только тем, что нравилось им самим. И прежде всего, политикой.
Проблема заключалась в том, что традиционное масонство полностью запрещает обсуждение в ложах любых политических вопросов. Провозглашая идеалы братской любви и объединения людей без различия их национальности, религии и социального положения, в рамках своих внутренних работ Орден отвергает всё, что может поссорить и разделить братьев. Поэтому там о политике не говорят в принципе.
Конечно, это не устраивало новых российских масонов, которые были взбудоражены недавней революцией 1905 года, с головой ушли в создание только что разрешённых партий и считали политические вопросы самым важным делом на свете. Потому они решили не связывать свой дальнейший путь с консервативной Великой Ложей, а обратились за поддержкой в другую юрисдикцию – Великий Восток Франции. Ещё в 1877 году он впервые разрешил своим ложам принимать атеистов, вычеркнул из ритуалов обязательные упоминания о Боге и в результате реформ пришёл к обсуждению политических тем внутри братства, что с тех пор больше не было там запрещено. Французские модернисты с радостью поддержали зарождавшееся у нас в стране самобытное «политическое масонство» и выдали патент на учреждение здесь лож по своему образцу.
Становление либерального масонства в России не обошлось без курьёзов. В 1908 году в Петербург приехали два представителя Великого Востока Франции для официального учреждения новых лож. Французов встречали уполномоченные российские братья Давид Бебутов и граф Алексей Орлов-Давыдов. В числе прочего иностранные гости хотели учредить в Северной столице рыцарский капитул 18-го градуса. Для этого там не хватало своих масонов данной степени, почему и предполагалось по ходу дела посвятить в неё недостающих. Подходящим для этого признали адвоката Мануила Маргулиеса. Загвоздка была в том, что он в те дни сидел в тюрьме за свои не в меру радикальные политические публикации. И тогда Бебутов решил отвезти французов к нему в Кресты, чтобы устроить посвящение прямо там, во время свидания с заключённым, «по сокращённому ритуалу».
Роман Нутрихин
Свежие комментарии