Мария Игнатьевна Закревская-Бенкендорф-Будберг (рожд. 1892 г. – смерть 2 ноября 1974 г.) – баронесса, авантюристка. Одна из самых ярких и загадочных женщин XX столетия, возлюбленная английского дипломата Роберта Брюса Локкарта, писателей А. М. Горького и Герберта Уэллса. В свое время она блистала в самых фешенебельных салонах, Москвы, Петербурга, Лондона.
Локкарт восторженно отзывался о ней в «Мемуарах британского агента». Горький посвятил ей свой последний роман «Жизнь Клима Самгина». Уэллс называл ее в завещании одной из наследниц. Ее считали агентом 3-х разведок, подручной Николая Ежова и Генриха Ягоды, отравительницей Максима Горького. Жертвами ее обаяния стали Фрейд, Ницше, Рильке, Чуковский, Петерс, Ягода и даже И. В. Сталин. Вся ее жизнь сопровождалась огромным количеством различных слухов и домыслов. Она не пыталась опровергать их. То ли было что скрывать, то ли жизнь научила: чем меньше правды, тем больше уверенности в своей безопасности…
Дорга в высшее общество
Современники принимали ее за праправнучку Аграфены Закревской, которой Пушкин и Вяземский писали стихи. На самом деле ее отец был обычный черниговский помещик, который не имел никакого отношения к легендарной красавице. Мария получила образование в Институте благородных девиц, доучиваться ее отправили в Лондон, где в посольстве работал ее сводный брат. Там она начала встречаться с людьми из высшего общества и познакомилась с будущим супругом, дипломатом И. А. Бенкендорфом. Обвенчалась пара в 1911 г., а спустя год Иван Александровича назначили секретарем русского посольства в Германии. 1913 год — в Берлине родился их сын Павел. 1914 год, август — Бенкендорфы были вынуждены возвратиться в Россию.
Возвращение в Россию
1915 год — после рождения дочери, Мура, как все ее называли, устроилась на работу в военный госпиталь в Петербурге. Ее муж служил в военной цензуре. 1917 год, лето — семейство отправилось в поместье под Ревелем. В октябре Мура возвратилась в Петроград, намереваясь выяснить, как обстоят дела в столице. Тем временем из Эстонии пришло известие о том, что Иван Александрович был убит озверевшими крестьянами. Поместье сожгли, однако гувернантка с детьми смогла спастись. Вернуться в Ревель Мария не имела возможности: поезда не ходили, между нею и детьми проходила линия фронта.
Встреча с Локкартом
Оставшись одна, без денег и теплых вещей, она обратилась в посольство Великобритании, где работали ее друзья. В то время в Петроград возвратился Р. Б. Локкарт, бывший генеральный консул Великобритании, а тогда – глава особой миссии, или, просто говоря, шпион. Он был веселый, общительный и умный человек. В «Мемуарах британского агента» Локкарт написал о встрече с Марией: «Это было сильней, чем сама жизнь». Для Муры он стал первой и, возможно, единственной любовью. С апреля 1918 года они жили вместе.
Арест
Ночью с 31 августа на 1 сентября отряд чекистов провел в их квартире обыск и арест. Эти действия были направлены на ликвидацию «заговора трех послов», или «заговора Локкарта» (как в последствии выяснилось, руководство осуществлял не он, а известный ас шпионажа Сидней Рейли). Согласно российских источников, Локкарт был арестован той же ночью, но вскоре отпустили, английские же авторы пишут, что в квартире в момент ареста госпожи Бенкендорф его не было. Спустя три дня разведчик обратился в Комиссариат по иностранным делам с просьбой об освобождении Муры.
Ему отказали, и он отправился к заместителю председателя ВЧК Петерсу с заявлением о непричастности Муры к заговору. Его арестовали, а газеты сообщили, что в ответ в английской столице посадили в тюрьму первого советского посланника М. Литвинова. В скором времени Закревскую освободили, а 22 сентября она и Петерс появились в камере Локкарта. Его заключение продолжалось месяц. Мура приходила ежедневно, приносила еду и книги. В одной из них между страницами обнаружилась записка: «Ничего не говори. Все будет хорошо».
«Слуга двух господ»?
Похоже, с Петерсом у нее существовала тайная договоренность, и Муре многое было позволено. Литературовед Р. О. Якобсон, хорошо ее знавший, рассказывал, что как-то раз он спросил Марию, «спала ли она с Петерсом, и та ответила: “Конечно”». Локкарта выслали из России «в обмен на освобождение российских официальных лиц, задержанных в Лондоне», и только потом он был заочно осужден и приговорен к расстрелу. Быстрое освобождение Марии, по предположению некоторых исследователей, было отнюдь не бескорыстным. Как видно, от нее потребовали определенных обязательств, ставших для Муры пожизненной службой, определивших ее увлечения, отношения со всем миром и даже с собственными детьми. Она как-то проговорилась, что в Москву сообщала о происходящем в Европе, а в Лондон – о том, что наблюдала в России. Итак – «слуга двух господ»?
1919 год — перед Марией встал вопрос: как жить дальше? На последние деньги она купила билет до Петрограда. Не имея прописки и продовольственных карточек, она впервые подумала о необходимости заработка. Муре сказали, что издательству, основанному Горьким, нужен переводчики. Чуковский, занимавшийся этим, выхлопотал ей новые документы (на девичью фамилию) и повел к Алексею Максимовичу.
Встреча с Горьким
Уже спустя неделю она стала в доме писателя совершенно необходимой, взяв на себя работу секретаря, переводчика, машинистки. Она умела внимательно слушать, высказать если необходимо свое мнение, казаться осведомленной в любом предмете, о котором шла речь. Отношения между Марией и Горьким в скором времени стали максимально близкими, но их интимный союз никогда не афишировался. В советском литературоведении указывалось только, что «Мария Игнатьевна Будберг одно время была секретарем и переводчицей Горького». Мура прожила с писателем 12 лет, из которых около 10-ти была его гражданской женой.
1920 год — Герберт Уэллс, приехав в Россию, остановился у своего давнего друга Горького. Собратья по перу проводили долгие вечера в откровенных беседах. Переводчицей была Мария, которую Уэллс встречал еще в британской столице. Несколько лет Герберт и Мура время от времени переписывались.
В Эстонии
1920 год, декабрь — Мура предприняла попытку нелегально пробраться в Эстонию, чтобы повидаться с детьми, ее задержали. Благодаря хлопотам Горького ее выпустили, дав разрешение на выезд. В конце января 1921 г. Закревская приехала в Таллинн и была арестована. На первом же допросе она узнала о себе многое: она работала на ВЧК, жила с Петерсом, с большевиком Горьким, ее прислали в Эстонию как советскую шпионку. Тут же выяснилось, что родственники ее покойного мужа обратились в Эстонский Верховный суд с прошением о ее высылке и запрещении свидания с детьми.
От проблем Марию спас хороший адвокат. Попутно юрист дал ей совет выйти замуж за эстонского подданного, разом решив вопросы гражданства и беспрепятственного перемещения по Европе. Мура переехала в старый особняк, где жили ее дети с гувернанткой. Спустя полгода она «созрела» для нового брака: ее виза, дважды продленная, заканчивалась; Горький, которому уже неоднократно советовали отправиться на лечение, уезжал из России, и чтобы встретиться с ним, Муре требовалась свобода передвижений. Нашелся и жених: непутевый отпрыск известной семьи Будберг Николай. Бездельник, шалопай, лишенный наследства и всяческих связей с семьей, он сохранил титул барона и был готов поделиться им, если ему «помогут материально». Деньгами поддержал Марию Горький, и в начале 1922 г. она стала баронессой Будберг. Муж в тот же день уехал в Берлин, а позже в Аргентину, где его след затерялся.
Предполагают, что задание, данное НКВД Марии, заключалось в сборе информации о Горьком. Во второй половине 1920-х годов она упорно склоняла писателя к решению возвратится на родину. Причина была простой: тираж его книг на иностранных языках катастрофически падал, в России его начали забывать, и если он не вернется в ближайшее время, его вообще перестанут читать и издавать. Мария ехать в Москву не собиралась, чтобы «не ставить его в неловкое положение». Может быть, у нее были и другие, более веские основания не возвращаться в Россию. Мура перевезла детей с гувернанткой на постоянное место жительства в Лондон.
Архив Горького
По сей день много вопросов связано с историей архива Горького, состоявшего из двух частей. Одну – изрядное количество бумаг и около 1000 книг – писатель в 1924–1927 гг. переслал в Москву. Другая, закрытая часть, состояла из бумаг четырех родов. Во-первых – писем от эмигрантов и невозвращенцев. Во-вторых – посланий знакомых, в которых описывались беспорядки и перемывались кости самого Сталина. В-третьих – корреспонденции людей с оппозиционным политическим прошлым. В-четвертых – писем Рыкова, Красина, Пятакова, Троцкого, требовавших от писателя поднять свой голос против сталинской тирании. Эта часть архива была доверена Муре.
Некоторые историки верят в то, что Мария Игнатьевна Будберг, по просьбе своего близкого друга Ягоды, привезла эти бумаги Сталину. 1936 год — к ней в действительности приехал человек с письмом Горького: перед смертью писатель хотел проститься с ней. Мура должна была привезти с собой его переписку. Сталин требовал архивы Троцкого, Керенского и Горького, необходимые для подготовки процесса по делу Рыкова – Бухарина. Приехав, Мария вместе с Ягодой отправилась к писателю. Ягода заглянул ненадолго и вышел, а женщина осталась минут на 40, после быстро удалилась вместе с наркомом и его людьми. А еще спустя 20 минут Алексей Максимович умер.
Сравнительно не так давно в архивах нашли документы, которые свидетельствовали, что на Горького было заведено оперативное дело, за ним велось тщательное наблюдение. Документально подтверждено и желание Сталина «своевременно» устранить писателя. Но бытовавшее раньше мнение о причастности Марии Будберг к его насильственной смерти сегодня кажется безосновательным. По мнению некоторых исследователей, архив так и не попал в руки «вождя всех народов». Мура настаивала на том, что чемодан с рукописями и письмами пропал в Эстонии.
«Спутница и друг» Герберта Уэллса
С 1931 года Мура начала фигурировать как «спутница и друг» Уэллса. 1933 год — несмотря на многочисленные любовные связи писателя, она завязывает с ним роман. 1934 год, октябрь — Герберт написал Б. Шоу, что «явно попал под чары Марии». «Она проводит со мной время, ест, спит со мной, но не хочет выходить за меня замуж», – жаловался Уэллс. Мура не желала терять независимость и титул баронессы: «Я не собираюсь выходить за него замуж, я не настолько глупа».
Тем не менее она была очень привязана к Уэллсу и символическую свадьбу они все-же сыграли. Кое-что в поведении Муры было абсолютно непонятно Герберту: почему она говорит, что едет в Эстонию к детям, а оказывается в Москве, где ее видят знакомые? И при этом утверждает, что в Москве не была? Это обстоятельство невольно подтверждает версию, что Мария Игнатьевна Будберг была советским агентом, не имевшим права посвящать кого-то в цели своих поездок. Для Уэллса она так и осталась «человеком-невидимкой». Муре было 54, когда он умер. Писатель упомянул ее в завещании как одну из наследниц.
Характеристика современников
Долгое время считалось, что разведывательная работа Муры возобновилась в 1960-х годах, когда ее вдруг пригласили в Москву. Тогда в центре внимания элитных литературных кругов оказался Александр Солженицын. Как видно, кому-то понадобился свой информатор в его окружении. Однако контакта с автором нашумевших произведений Будберг не установила.
Любопытные данные о ней выплывают из архива Российской службы внешней разведки: в течении долгого времени считалось, что она работала одновременно на три стороны – английскую, немецкую и советскую. На Западе Муру называли «красной Мата Хари», «русской миледи». В шифровках агентов ее характеризуют как «шпионку, лесбиянку, выпивоху» и «очень опасную для Запада женщину». Под «колпаком» у спецслужб она находилась с 1927 г. Ходили слухи, что Мария пользуется особой поддержкой самого Сталина. Информаторов поражало, что Будберг «могла выпить много спиртного и при этом не терять головы». В депешах утверждалось, что она неоднократно подвергалась арестам, отсидела три года в тюрьме, очень опасна. Однако ей разрешили стать британской подданной. В конце жизни Мура растолстела, общалась больше по телефону и всегда имела под рукой бутылку водки.
Кем же на самом деле была эта «железная женщина»? Она была аристократкой, после революции лишенной крова и средств к существованию, но никогда не отступавшей от своих жизненных принципов. Выше всего она ставила личную свободу. Справки, наведенные в архивах Лубянки, доказали, что Мария Игнатьевна Будберг никогда не была агентом НКВД. Она состояла в переписке со многими известными в Европе политиками, деятелями культуры, ухитрялась всю жизнь оставаться в тени великих людей, никогда ничего «лишнего» не рассказывая о них. Как, впрочем, и о себе.
В течении всей жизни ее окружал ореол таинственности. Даже на расспросы близких она всегда отшучивалась, иногда откровенно и демонстративно лгала. Она никогда не теряла друзей, не прекращала общения с возлюбленными.
Последние годы. Смерть
1974 год, лето — сын Марии Будберг взял ее к себе в Италию. Осенью в том же году в предместье Флоренции сгорел автомобильный трейлер. Пожилая женщина спокойно и с некоторой грустью наблюдала за пламенем. Вид у нее был умиротворенный, как будто огонь снимает с ее плеч огромную тяжесть. В огне исчезли рукописи и личный архив баронессы Будберг, за обладание которыми дорого заплатили бы историки, литературоведы и, что греха таить, сразу несколько разведок. Похоже, баронесса решила судьбу своего архива, почувствовав приближение смерти. Через два месяца она скончалась…
Лондонская «Таймс» в 1974 г. некрологом, названным «Интеллектуальный вождь», воздала должное женщине, на протяжении 40 лет находившейся в центре английской жизни, была писательницей, переводчицей, консультантом кинорежиссеров, экспертом рукописей на шести языках для издательств и настоящей леди.
Свежие комментарии