Одной из характерных черт тоталитарных государств является наличие общеобязательной идеологии, которая есть основа всего. Следовательно, можно сделать следующий вывод: кто вырабатывает идеологию, тот вырабатывает и политику государства. Справедлива ли эта формула в отношении Советского Союза, оплота мировой коммунистической идеи? Можно сказать, что СССР руководили не генсеки, а идеологи — вроде Михаила Андреевича Суслова. Он пережил и сталинские чистки, и хрущевскую оттепель, а во времена брежневского застоя стал едва ли не вторым человеком в стране. Уникальный случай в советской истории, когда человек при Сталине, Хрущеве и Брежневе последовательно занимал все более высокое положение. Это может сказать многое о его истинном статусе в «красной империи». Из грязи в князи Положение человека в государстве можно определить, в том числе, по частоте его упоминания в средствах массовой информации. Если говорить конкретно о Суслове, то впервые широкой общественности он был представлен через кинохронику в феврале 1939 года — когда Михаил Андреевич в должности первого секретаря Орджоникидзевского крайкома усердно обличал «врагов партии». А ведь поначалу карьера неизвестного Суслова ничем примечательным не выделялась. Он происходил из бедных крестьян, которые в свое время поддержали большевиков — типичная ситуация. Выходец из пролетариата горячо поддержал старания коммунистов, глубоко проникнувшись их идеологией — кропотливая работа над трудами Маркса впоследствии принесет ему немало выгод. Начав работу в сельском Комитете бедноты, Суслов затем вступил в комсомол и в партию. Многие историки сходятся во мнении, что толчком к его дальнейшему росту в качестве партийного функционера стало изложение на заседании активистов Хвалынского ЛКСМ собственного реферата «О личной жизни комсомольца», в котором Суслов подробно и убедительно разъяснял «заповеди, что можно и что нельзя делать комсомольцу». Известно, что содержание реферата было одобрено и стало распространяться по всей стране. Автор же был рекомендован для учебы в Москве. Окончив Плехановский институт, он стал преподавать в Промышленной академии. Кстати, местный партком в те времена возглавлял Никита Хрущев — именно там и произошло их первое с Сусловым знакомство, которое, впрочем, не переросло в перспективную дружбу. Куда более «выгодной» можно назвать встречу Михаила Андреевича с женой Сталина Надеждой Аллилуевой. Хотя может быть и другая причина, по которой карьера Суслова стала развиваться стремительно. По рассказу автора трилогии «Дети Арбата» Анатолия Рыбакова, однажды Сталину понадобилась цитата Ленина по некоему экономическому вопросу. Перечитать все сочинения Ильича в поисках нужной фразы казалось невозможным, но тут секретарь вождя Мехлис вспомнил о своем знакомом Михаиле Суслове, который составил огромную картотеку по цитатам из трудов Маркса, Энгельса, а также нужного Ленина. Подобная подготовка не могла не впечатлить Сталина — благодаря ей Суслов начал «расти». Образцовый чистильщик С 1931 года он — член партийной Контрольной комиссии. В его функции входили рассмотрение личных дел членов партии и слежка за их дисциплиной. Уже тогда начинал раскручиваться маховик политических репрессий, и Суслов хорошо зарекомендовал себя во время партийных чисток на Урале. Судя по всему, со своей работой будущий политический «теневик» справился прекрасно, и через три года он возглавил аналогичный контрольный орган при Совете народных комиссаров. В 1938 году Суслова отправили в Ростов секретарем по кадровым вопросам. О том, насколько усердно там работал опытный сталинский опричник, говорит статистика — Ростовская область в те годы была в числе лидеров по количеству арестов. Позже в газете «Молот» Суслов писал о «большой очистительной работе». В своей статье он грозился «выкорчевать до конца и наверняка» все вражеские элементы. Подобная риторика, которая импонировала общей политике Сталина тех времен, способствовала карьерному росту Суслова, попавшего в 1939 году на новую должность первого секретаря Орджоникидзевского крайкома. Сусловские чистки не прекращались даже во время войны. С подчиняющейся ему территории в Среднюю Азию депортировали все 80 тысяч проживавших там карачаевцев, половина из которых погибла в дороге. Сталин, с большой долей вероятности отслеживавший успехи знакомого своей жены, наверняка оценил подобную беспощадность и в 1944 году назначил Суслова председателем специального партийного бюро по Литовской ССР. Работы там было много — предстояло решить проблему с «лесными братьями», завершить чистку республики от «враждебных элементов», а также найти виновных на местах, из-за которых Литва оказалась во вражеской оккупации. Здесь Суслов едва не погиб от меткого доноса со стороны комиссара НКВД Ткаченко, который доложил Берии о том, что «товарищ Суслов работает мало <…> на службе бывает редко». Эта информация была передана Сталину, но тут вождю вновь понадобилась «фразовая» помощь — на этот раз в деле Еврейского антифашистского комитета. Михаил Андреевич и здесь подсобил нужными мнениями основоположников марксизма-ленинизма — в итоге все члены ЕАК были репрессированы. Идеология — наше все Может показаться странным, что Суслова возвышало (а иной раз спасало от гибели) банальное цитирование трудов Маркса — Энгельса — Ленина, но надо понимать, что мало кто из партийных чиновников мог похвастаться таким умением — в силу этого способность Михаила Андреевича обосновывать любое решение цитатами «портретных» персоналий становилась бесценной. Благодаря своему интеллекту, а также верности Сталину Суслов продолжал подниматься по карьерной лестнице. С 1946 года он идеологически обеспечивал советизацию Восточной Европы. В 1947 году Михаил Андреевич был рекомендован в секретари ЦК. Чтобы понять значимость данной должности, достаточно сказать, что тогда секретарей было всего шесть, включая самого Сталина — и теперь Суслова. Который после смерти Жданова в 1948 году занял, помимо всего прочего, должность главного идеолога СССР. Говорят, что стареющий вождь видел в умном и верном подчиненном достойного преемника. Новоиспеченный секретарь с достоинством выполнял все порученные ему задания — например, идеологически вдохновлял борьбу с космополитизмом. Но главное, что в нем нравилось Сталину, — Суслов совершенно не стремился стать «первым». Ему вполне хватало того, что он незаменим. Это была более выгодная и безопасная позиция. Было и еще одно обстоятельство, о котором написано крайне мало: начиная с 1947 года и вплоть до смерти Сталина Суслов не только заведовал партийной валютной кассой, но и самостоятельно определял в какой степени стоит финансировать компартии на разных континентах. Итак, со временем Суслов становился все более незаменимым. Но чтобы быть незаменимым, следовало нравиться тем, кто мог тебя в случае чего заменить. Таким человеком после смерти Сталина стал Маленков, который в связи с неприязнью к Суслову исключил того из Политбюро. Правда, потом туда его возвратил Хрущев, видевший в Суслове своего сторонника, которого можно было использовать в борьбе с «ветеранами» вроде Молотова, Кагановича и того же Маленкова. В «хрущевский» период Суслов влиял на многое — например, посетив в 1956 году в составе правительственной группы мятежный Будапешт, он был одним из инициаторов ввода в Венгрию советских войск. Позднее из его уст в адрес Албании и Китая будет литься критика за «неправильную» коммунистическую политику. Формулой успеха Суслова можно считать то, что он был человеком беспринципным и всегда мог «приспособиться под эпоху». Это он уже делал в 1930-е — сделал и сейчас. Поняв, что теперь репрессии сменятся реабилитациями, он принялся работать в антисталинском направлении. Именно Суслов редактировал знаменитую разоблачительную речь Хрущева на XX съезде, используя свой конек — снабжение необходимыми высказываниями «классиков марксизма-ленинизма». Проявил он себя и как ортодоксальный марксист, который не допускал ни малейшего уклона от идеологических догм. В связи с этим он крайне болезненно воспринимал хрущевскую оттепель, полагая, что подобная вольница может деструктивно повлиять на развитие страны. Все помнят знаменитый скандал, устроенный Хрущевым на выставке авангардизма в 1962 году. Но мало кому известно, что ключевую роль в гневе генсека сыграл именно Михаил Андреевич. Прохаживаясь по коридорам выставки, он показывал Хрущеву работы в стиле модернизма и отпускал в их сторону нелестные комментарии, сравнивая с соцреализмом — именно это, по мнению Суслова, и являлось «нашим направлением», в то время как модернизм и абстракционизм, обозначенные как последствия послаблений «оттепели», были против «нашего направления». На следующий день в «Правде» вышел разгромный доклад, с которого началась борьба с авангардизмом. Спустя два года Суслов подбирал цитаты уже для обоснования отстранения от власти самого Хрущева, будучи председателем пленума, на котором Никита Сергеевич был отправлен на пенсию. Кардинал без сана При пассивном и внушаемом Брежневе влияние главного идеолога Суслова на политику страны стало необычайно сильным. Связанные с агитпропом отделы ЦК, Политуправление армии, Министерство культуры, Гостелерадио, ТАСС, связи с компартиями за рубежом -всем заведовал «серый кардинал» Михаил Суслов, хотя этим дело не ограничивалось. Именно при нем в вузах начали изучать «научный коммунизм», а поступление в аспирантуру без «идеологических» дисциплин стало невозможно. С именем Суслова связывают также влияние на принятие решения о вводе войск в Афганистан. Кроме того, защитник коммунистической идеологии решительным образом боролся с диссидентами, настояв, в частности, на выдворении за пределы СССР Александра Солженицына и ссылке Андрея Сахарова в Горький. Примечательными были личные качества Суслова. Современники рассказывали, что если во время заседаний Политбюро «завести» Брежнева, то он «давай про молодость и про охоту рассказывать», в то время как Суслов прерывал каждого, кто хоть немного отвлекался от темы разговора. А во время докладов он отводил выступающему 5-7 минут, после чего безоговорочно сажал на место, даже если выступление было объемным. Если Суслов не мог присутствовать на заседаниях секретариатов, то, вернувшись, он первым делом отменял все принятые без него решения. Если же ему пытались сказать, что они согласованы с Брежневым, Михаил Андреевич хлопал дверью со словами: «Я договорюсь» — и действительно уходил договариваться. А его влияние на престарелого генсека было колоссальным. Помощник Брежнева Алекса ндров-Агентов писал: «… как-то Леонид Ильич сказал мне: «Если Миша прочитал текст и сказал, что все в порядке, то я абсолютно спокоен»». Но самыми известными фактами из жизни Суслова остаются, пожалуй, его скромность и аскетизм, не свойственные партийной элите. Так, по калошам со стертой подошвой, стоявшим под вешалкой, все определяли, «на месте ли Михал Андреич» — потому что кроме «Михал Андреича» никто не ходил в калошах. Одно-единственное пальто, которое Суслов застегивал на все пуговицы даже летом, занашивалось им до такой степени, что Брежнев то ли в шутку, то ли всерьез предлагал Политбюро «скинуться» ему на новую одежду. Впрочем, известно, что в детстве Суслов сильно переболел туберкулёзом и всю жизнь опасался рецидива болезни. Этим страхом можно объяснить и плотно запахнутую одежду, и калоши, в которых никогда не мокнут ноги, и езду со скоростью не более 60 км/ч на автомобиле, окна в котором также не открывались. Но вот пунктуальность Суслова, который всегда приходил и уходил строго за минуту до назначенного времени, можно объяснить исключительно личным педантизмом этого человека. Михаил Андреевич Суслов умер 25 января 1982 года — примерно за год до смерти Брежнева. Кто знает, какую роль сыграл бы влиятельнейший аскет-консерватор в последующей смене властной верхушки. Но известно одно — его похороны у Кремлевской стены стали самым «громким» выходом имени Суслова на публику, которому по всей стране установлены лишь два бюста — на могиле и в родном селе Шаховском Ульяновской области.
Свежие комментарии